- Семьдесят тысяч – барменша протягивала мне пепельницу с чеком внутри.
- Чего «семьдесят тысяч» - я рефлекторно напрягся, опасливо косясь на прозрачную пепельницу.
- Семьдесят тысяч за гиннесс!
- А, бля, извините – я порылся в кипе хрустящих купюр и выковырял стотысячную – вот, держите.
Барменша забрала купюру и ушагала куда-то вдаль. Я покрутил в руках пепельницу и поставил её на стойку. Почему-то сразу же захотелось курить, но уже перестроившиеся рефлексы кричали о том, что курить прямо за стойкой – моветон и варварство. Я закурил, выпустил густую струю дыма в телевизор, висевший напротив и подумал: «Заебись вам тут». Примерно к середине сигареты прибыл гиннесс и ворох купюр в виде сдачи. Я сгреб все в карман и, прихватив пепельницу и стакан, полный холодного, магически клубящегося пива, пошёл вглубь неярко освещенного зала искать свободный столик.
За 10 часов в этот город успел произвести несколько абсолютно полярных впечатлений. Во-первых: кругом было абсолютно, просто фантастически чисто. Даже масляные пятна и черные тормозные следы на асфальте отсутствовали. Во-вторых: красивыми казались почти все женщины. Практически все, попадающиеся навстречу были молоды, длинноноги, грудасты и заинтересованно улыбались в ответ на прямой взгляд. В-третьих: в магазинах было тоскливо. Как в перестроечные времена – берёзовый сок, сода и серый хлеб. В редких супермаркетах ассортимент возрастал, но и ценники тянулись вслед за ним. Как следствие – полное отсутствие покупателей. В-пятых: таксист в маршрутке из аэропорта в чистой красивой форме с бэйджем и картопожирателем в кармане.
Находившись, заебавшись и проголодавшись, я нашёл где-то недалеко от червоногвардейской улицы забегаловку с кричащим названием «Пивной клуб» и решил, что проведу остаток вечера поглощая гиннесс, а потом посмотрим. В конце концов – ничего не мешает вернуться в аэропорт и убить время до утра там, втыкая на планшете третий сезон «Ходячих мертвецов» и пожирая тот же гиннесс.
Однако, боги на олимпе посовещались и решили, что сегодня всё будет совершенно по-другому. Собственно, по-другому началось уже когда я допил первый стакан и подозвал официантку, чтобы сообщить ей о своем намерении основательно пожрать и умеренно нахуяриться. Официантка, ладная тётка лет 30 с короткой баклажановой причёской внимательно посмотрела на меня и сказала:
- Еды, кажется, уже нет. Солянка есть, а еды нет. И пиво есть. И водка.
Я задумался. Если начать пить водку – до самолёта я могу не доехать. Да и две солянки вместо одной и стейка выглядят не интересно.
- Давайте-ка пока только солянку. И гиннесс, конечно.
- Хорошо – сказала баклажановая официантка, пожала плечами и, улыбнувшись, ушла.
К этому моменту я уже провел реконгносцировку и решил, что вероятные шансы не стоят усилий. Справа от меня, за столиком, стоящим на каком-то возвышении и, вдобавок к этому, отделённым невысокой стойкой, сидели две дамы. Одна – вида неформального, в здоровенных «гадах», джинсовых шортах, со множеством серёжек, кольцом в носу и сантиметровой стрижкой. Была она какая-то строгая и сероглазая, но, улыбаясь, становилась похожей на ребёнка из-за ямочек на щеках и бровей, выворачивающихся «домиком». Вторая, как классическое отражение подруги – с длинными черными волосами, как-то хитро собранными на затылке в два хвоста, лежащих друг на друге, в ярком сарафане «в пол» и с большими карими глазами. Эта колоритная красавица пила что-то явно крепкое из большого низкого стакана со льдом, в то время, как её подруга не спеша опустошала пивной бокал.
Прямо напротив меня, метрах в десяти, за двумя сдвинутыми столами, сидела большая и неожиданно тихая компания. Какие-то хмурые мужики и штук пять молодых «академических» красоток в коротких юбках, на опизденяющих воображение шпильках, с яблофонами и шампанским в ведёрках.
Слева располагался проход в большой зал, откуда доносился разнородный шум голосов, пьяный смех и звяканье посуды. Периодически в зал проскальзывали разнополые тела, исчезая в клубах дыма и веселом шуме. Я сидел, грубо говоря, чуть в стороне от основного пути миграции тел, в наушниках, с планшетом перед собой и пытался сосредоточиться на рутинном истреблении оживших после глобального катаклизма американцев их же соотечественниками в попытках выжить и реконструировать общество потребления. И тут началось…
Пришла официантка и с абсолютно серьезным лицом заявила:
- Солянки тоже нет. Я вам курицу принесла. Будете курицу! – вот именно так, без каких-либо вопросительных интонаций.
Я нервно сглотнул и поинтересовался не потеряла ли она где-нибудь мое пиво. Она на секунду задумалась, поставила передо мной титанических размеров тарелку с половиной цыплёнка, утопающего в многочисленных гарнирах и, хихикнув, убежала. Меня начали обуревать смутные подозрения, что была она к тому моменты уже не вполне трезвая.
Надо сказать, курица была фантастически вкусной. Где-то, ближе к середине блюда, уже другая официантка принесла мне стакан холодного, все так же загадочно клубящегося гиннесс. И сразу после этого одновременно произошли два события. За столиком напротив один из хмурых мужиков резко встал, схватил ближайшую к нему девку за руку и, выйдя в проход, принялся энергично её танцевать. За столиком слева появилось два лишних персонажа. Двое разбитных ебарей: один в реперской кепке и рубашке, завязанной на животе, но при этом - с галстуком. Второй – харизматичный пиздюк в модных очках, с квадратным подбородком, но неприлично пьяный и разговорчивый. Ситуация принимала нешуточный оборот. Хмурый мужик прямо перед моим столиком с курицей плясал свою партию, делая широкие, спонтанные движения, а два ебаря справа, хохоча, начали что-то быстро и сбивчиво рассказывать, периодически вскакивая и хлопая друг друга «в кулак».
Очень быстро последовало развитие. Пляшущий мужик, не изменяясь в лице, попятился и по красивой траектории улетел вперёд спиной куда-то в сторону разбитных ебарей и их подруг. Споткнувшись о невысокий порожек, отделяющий проход от зала справа, он рефлекторно схватился за свою пассию и та, по инерции, разбежавшись на своих супершпильках, запрыгнула на возвышение со столиком. Даже не пытаясь затормозить, она выставила вперёд бугрящиеся сиськи и врезалась ими в сильно пьяного и оттого вялого, харизматичного пиздюка. Этот уебок не придумал ничего лучшего, чем моментально подняться на ноги, от чего тетка, повисшая у него на шее, отшатнулась назад, увлекая за собой и пиздюка и их стол и груду разнокалиберных стаканов на нём. Посуда, весело булькая и звеня, задорно посыпалась на неформалку, не успевшую вовремя расхуярить окно табуреткой и съебаться наружу. Хмурые мужики за столиком напротив напряженно наблюдали за происходящим, но сохраняли нейтралитет.
Ситуация накалялась, но неожиданно перетекла в совершенно иное русло. Плясавший мужик поднялся и вместо ожидаемого хука в ебальник харизматичному пиздюку, за то, что тот подвернулся на пути танцуемых им сисек, почему-то крайне резко начал критиковать именно их носительницу. Двое разбитных ебарей, слегка протрезвев, поддакивали ему и, наперекор любой логике, показывали пальцами на своих теток. И в особенности на залитую алкоголем неформалку. Всё произошедшее, естественно, целиком привлекло мое внимание и я абсолютно прозевал тот момент, когда за моим столиком появилась баклажановая официантка. Она просто сидела слева от меня, подперев щеку рукой и, рассеянно улыбаясь, следила за происходящим. Я внутренне содрогнулся. Боги на олимпе потешались и терли ладошки.
Я начал прикидывать очевидные варианты развития ситуации, но логика опять подвела. Видимо, в этот вечер и ночь, любая логика утратила свою силу и все происходящее развивалось по своим правилам, зачастую вовсе не имеющим объяснений или оправданий. Официантка сказала «Меня Таней зовууут. Я ща!» и двинулась в эпицентр событий. Плясавший мужик, грязно матерясь, тащил свою бабу к выходу. Подруги за правым столом громко и нецензурно кричали на притихших разбитных ебарей, причём неформалка зачем-то принялась расшнуровывать свои огромные «гады». В воздухе липко пахло пивом. Официантка подошла к их столику и просто показала ебарям на дверь. Те молча смотрели на неё, как мне показалось, с испугом и ничего не делали. Тогда баклажановая показала девкам на мой столик и начала махать кому-то за барной стойкой. Я начал жалеть, что не рассчитался сразу.
Девки, хлюпая по лужам пива, выбрались из-за своего стола и двинулись в мою сторону. Сарафановая подошла первой и спросила:
- Можно мы у вас посидим, пока этих уебков выпроводят?
- Да мне, собственно…
- Пидоры! Блять, стекло в ботинок упало – злобно сказала подошедшая следом неформалка и улыбнулась своей детской улыбкой.
Я решил, что с меня хватит, вынул из кармана ещё одну стотысячную купюру и, бросив её на стол, вместе с прошлой сдачей, начал выбираться.
Так бы это все, наверное, и завершилось. Но!
Проходя мимо стойки, я обернулся и наткнулся на грустный взгляд фиолетовой официантки по имени Таня. По спине поползли нехорошие мурашки.
Снаружи было хорошо. Тепло и как-то уютно. Неожиданно пахло рекой. Было уже темно и напротив выхода, в скудном свете единственного фонаря, я смутно разглядел медную композицию из лошадей, что-то куда-то напряженно волокущих. Чуть дальше стояло невысокое белое здание, очень похожее одновременно на почту, церковь и армейский штаб. Я закурил и пошёл вокруг, разглядывая интересное строение, явно охраняемое, если не Юнеско, то уж точно местными властями от вандализма и поругания. Я курил и вкусно размышлял о том, какое я, в сущности, неуверенное в себе ссыкло и что надо было остаться и попытаться замутить что-нибудь, если не с одной из подружек, то хотя бы с баклажановой официанткой. А теперь уже – бессмысленно, хули.
- Молодой человек!!!.. Молодой человееек!!! – в спину кричала от входа в «пивной клуб» тюнингованная носительница сисек на супершпильках – гаварят вы планшетку забыли!!! И кепку со звездой!!!
- Блять…
К самолету я приехал вовремя. Даже успел выпить местного пива, так как в аэропортовой рыгаловке с аскетичной надписью «БАР» на белёной стене, гинесса не водилось. И этим финальным стаканом невкусного пива я смыл всё, что произошло за эту ночь. Водку, выпитую в компании с тремя тётками в «пивном клубе». Танцы там же со всеми тремя по очереди. Какие-то блуждания по огромному красивому парку. Местный мент, появившийся прямо из воздуха, в тот момент, когда я пытался разобраться как расстегивается ебучий сарафан. Поездку на машине с мигалками по ночному городу. Осознание того, что за сумму эквивалентную пятистам русским рублям, меня в компании трех пьяных в сопли теток менты привезли не в обезьянник, а домой к одной из них. Мое горькое разочарование, когда менты отказались присоединиться, но на дорожку выпили около парадной. Я все-таки разобрался с сарафаном. Но только с сарафаном. Взгляд баклажановой официантки, когда я выбрел в одних джинсах и босяком на кухню. Неформалка молча курила и пьяно улыбалось своей детской улыбкой. От неё пахло пивом. Какое-то пизданистическое наслоение аргументов, когда я объяснял баклажановой официантке, что они не могут поехать провожать меня в аэропорт. И одновременно грустная и цинично смешная её же фраза, когда я повёл готовый уже ко всему сарафан, к единственной в квартире кровати, стоящей в соседней от кухни комнате: «А вот меня никто не ебёт». И в завершении всего – таксист. Моралист и патриот. Мне было стыдно слушать его честные, глубокие слова. Поэтому я закрыл глаза и уснул, мысленно сказав «Заебись вам тут».
Сообщение отредактировал Алье: 09 August 2015 - 01:18
3
.
